В целом за последние месяцы общее уменьшение числа адвокатов составило всего 10 человек (снижение с 1599 до 1589). То есть, при экстраполировании такой ситуации на год годичной падение может составить всего 30 человек, когда как в предыдущие годы начиная с 2020 падение исчислялось трехзначными числами (или близкими к ним – за 2023 год величина падения составила 90 адвокатов). При чем за последние два месяца число адвокатов вообще оставалось стабильным.
При этом следует понимать, что эта тенденция связана скорее с интенсификацией принятия новых адвокатов, чем прекращением репрессий или исхода адвокатов по личным причинам. Так, выбытие адвокатов за период 4 месяцев составило 33 человека. И внутри тенденции увеличения числа приходящих новых адвокатов имеется своя тенденция – увеличение числа силовиков и других лиц со сходным профилем. Это увеличение незначительное: за прошлый год проект «Право на Защиту» относительно надежно идентифицировал отношение к силовым и другим, очень «государственным» структурам у 5 из 50 пришедших, а с начала этого года принято 33, из которых уже 5 можно относительно надежно идентифицировать как связанных в том или ином виде с соответствующими структурами. Есть даже начальник ОБЭП. Но своеобразный фаворит – полная тезка, видимо, бывшей руководительницы юрслужбы компании «Гард-Сервис» Арнаут Светланы Михайловны (фигурировала в одном из опубликованных расследований), единственной частной компании, имеющей право применения огнестрельного оружия, сотрудников которой, якобы, тренировали наемники из ЧВК «Вагнер». Это было бы достаточно забавная ситуация – вчера визирование договоров с ЧВК «Вагнер», а сегодня адвокатура. Естественно, на сайтах БРКА и МГКА нет никаких сведений о биографии, полученном образовании, даже нет фотографии и емейла. Только указание на то, что место деятельности – юридическая консультация № 2 Советского района г. Минска. При этом есть достаточно серьезные основания предполагать, что ранее фамилия Светланы Михайловны была Герасимович и она как минимум в 2018 году была адвокатом в юридической консультации Советского района г. Минска. В списках адвокатов в 2021 году такого адвоката уже не было.
Также следует отметить продолжение тенденции прихода в адвокатуру абсолютных ноунеймов – людей, у которых нет публикаций, нет упоминаний, нет выступлений на конференциях и т.д. Навряд ли эту тенденцию и указанную выше тенденцию увеличения числа адвокатов из бывших силовиков следует считать целенаправленной и управляемой. Скорей это отражает следствие вынужденных тенденций по понижению требовательности к кандидатам, к знаниям и соблюдению ими правил адвокатской этики (не искаженной беларусской, а настоящей, профессиональной). При изменении больших и принципиальных параметров вполне логично, что последствия будут просачиваться вот такими маленькими каплями-последствиями, даже если никто и не планирует целенаправленно ухудшать состав адвокатуры. Получается, что результатом таких процессов будет не понижение уровня текущих адвокатов, а приход тех, кто ранее не мог рассчитывать на прохождение через фильтры профессионального и этического отбора.

В целом, надо понимать, что объем циркулирующей в публичном и полупубличном поле информации и ее качество очень сильно изменились в сторону ухудшения. Один из примеров такой тенденции – ситуация с задержанием 12 адвокатов, о котором сообщали правозащитники. Публично информация о том, кто это, так и не появилась. И только по косвенным данным можно сделать предположение, кого это коснулось. Что происходит на самом деле, кто еще работает, а кто уже нет – напрямую не известно и никак не проявляется.
Также, судя по всему, произошло существенное сужение информационного поля реальных потребностей и проблем адвокатов, которые никуда не делись, а, наоборот, имеют тенденцию расширяться. Не артикулируются проблемы с допусками в СИЗО, отсутствием у адвокатов достаточных прав для осуществления качественной защиты, отсутствие процессуального равенства и процессуальных возможностей, падение престижа адвокатуры в глазах органов, с которыми приходится взаимодействовать. Судя по всему, говорить о чем-то таком обозначает стать кандидатом на лишение лицензии. Все поле обмена мнениями заменено ура-репортажами с очередного возложения цветов и подписания соглашений с российскими субъектами адвокатуры. Но об этом будет ниже.

В целом, данная тендеция является логичным венцом объявленной в апреле 2022 года политики «огосударствления» адвокатуры и адвокатов. Достаточно посмотреть на телеграм-каналы и сайты коллегий и БРКА, чтобы перестать различать деятельность адвокатуры и деятельность государственных пропагандистов. В иные периоды, приуроченные к определенным датам, можно даже не встретить ни одного сообщения, из которого как-то можно догадаться, что это все же сайт или канал адвокатского образования.
Адвокаты участвуют в государственных пропагандистских телешоу, обсуждают, что брак это союз мужчины и женщины, потому что «западные ценности нам не нужны», используют прогосударственную риторику, употребляя уничижительное слово «беглые», завозят гуманитарную помощь в ОРДЛО и делают очень много других заявлений и высказываний, которые совершенно никак не вяжутся с адвокатской деятельностью по защите прав. Это можно было бы назвать правовым просвещением, если бы не одно но. Вообще-то адвокатская профессия это в первую очередь о защите прав, о расширении поля прав клиента, текущего или потенциального, а не о сужении. Когда даже в рамках не пропагандистских мероприятий, а в рамках обычных выступлений в школах или в трудовых коллективах, большая часть тем касается ответственности, обязанностей перед государством, ограничений, а вовсе не прав и не действий в интересах улучения положения людей, как основных клиентов адвкокатов, то, естественно, возникает вполне обоснованное мнение, что текущий клиент адвокатуры – государство. Именно в интересах государства, в интересах государственных нарративов осуществляется публичная деятельность адвокатов. Это ни что иное, как государственная пропаганда.
Из этого следует также еще одно направление деятельности адвокатуры – легитимизация репрессивных законов, репрессивных нововведений. Когда адвокат, чьим клиентом вполне может стать обвиняемый в таком человек, просто пересказывает изменения законодательства, которым расширяется перечень деяний, за которые предусматривается смертная казнь, без какого критического анализа воспроизводит нарратив, что данные изменения призваны способствовать воспитанию граждан в духе уважения законов, то, конечно же, есть сомнения, о клиентах ли думает адвокат или все же выслуживается перед государством. Хотелось бы, конечно, чтобы адвокаты работали на расширение прав клиентов, подвергали критическому разбору и анализу законы, которые это поле сужают, защищали правила, которые позволяют человеку чувствовать себя лучше. А когда это невозможно, то хотя бы не способствовали сужению этого поля и не демонстировали согласие с репрессивными законами.

О принятых изменениях в части стандартов обеспеченности адвокатов наш проект уже писал, однако, если именно говорить о тенденциях, то, возможно, это тоже последствия объявленной политики «огосударствления» адвокатов и адвокатуры. Потребность в адвокатах, когда довлеющим нарративом является защита государственных интересов, уменьшается, равно как и уменьшается понимание государственными органами необходимости доступности юридической помощи для всех. Если все защищают государственный интерес, то зачем ставить какую-то высокую планку по количеству адвокатов и их доступности? И как результат – сейчас в качестве минимального стандарта в числе 1 адвоката это количество утверждено для практически половины юрконсультаций, не относящихся к городам 50 тыс и более. То есть, для половины районов сельской местности установлено в качестве требования наличие только 1 адвоката. И если этот один адвокат занят в суде, на следствии и т.д., то в районе больше нет адвокатов. В 42 районах сейчас только по 1 адвокату. В целом, государством устанавливаются действительно не оптимальное, а именно достижимое количество. Факт объявляется целью и больше нет мотивации что-то менять.

В описанных тенденциях больше приводится фактов по деятельности адвокатуры и отдельных адвокатов, но как это все влияет на деятельность конкретного адвоката в конкретной ситуации? К сожалению, очень даже прямо. Адвокат каждый день получает сигналы отовсюду и видит, какое поведение, какие действия являются одобряемыми окружением, какие действия получают положительное подкрепление со стороны тех, от кого зависит, может ли адвокат сохранить лицензии и право на профессию в целом. Видит, что отсутствие принципиальности в отстаивании прав, отсутствие риторики о клиентских проблемах и проблемах работы адвокатов положительно воспринимается и одобряется, уменьшает риски потери профессии, при этом обратное поведение приводит к крайне негативным результатам. И по модели теории социального научения (см. Рис) это на пятом-шестом шаге предопределяет, какие дела не брать, а если брать, то как себя вести, а если не вести, то как себе объяснить, что сам виноват.

Исходя из этого всего, тенденции в адвокатуре не следует рассматривать отдельно от общей тенденции репрессий в Беларуси. Если поставлена задача психологического и морального уничтожения тех, кто не лоялен и посмел быть против, то эту задачу сложно решать, если, например, адвокаты остаются союзниками клиентов, поддерживают их, помогают оставаться людьми. Кроме того, производимая гомогенизация общества с запрещением других мнений не может не привести к гомогенизации процедур, например суда. И, наверное, мы еще увидим, если все это продлится, как адвокат вместе с прокурором будут выявлять антигосударственные наклонности у обвиняемых. В общую картину изменений отношения государства, общества и личности вполне вписывается и роль адвокатуры по объяснению, почему голосовать – обязанность человека, почему досрочное голосование это выбор адвокатов и почему ВНС – «инструмент подлинного народовластия». От адвоката сейчас больше не требуется быть союзником клиента, критерии навязываемой этики совсем другие. Уменьшение вовлеченности адвокатов будет иметь катастрофические последствия для права на защиту и положение клиентов в делах с «государственным интересом» (да и в остальных тоже, так не бывает, что эти процессы останутся в загоне, они захватят все сферы).

Конечно, в первую очередь очень важно фиксировать происходящее, фиксировать и документировать. И понимать, как многое исчезает, не будучи записанным. Важно делиться информацией, помогать ее добывать и верифицировать. Во-вторых, очень важно поддерживать самих адвокатов: материально, морально, физически. Адвокаты, которые честно и преданно выполняют свой долг, должны понимать, что именно это правильное поведение адвоката, а не то, что пытаются насадить государственные органы или органы адвокатского самоуправления. Очень важно не давать нормализовать ненормальное. Ненормальное должно называться ненормальным, а не разновидностью нормы. И поэтому очень важно поддерживать проекты, создающие альтернативные смыслы в вопросах организации адвокатуры, адвокатской этики, правовой мысли.
Также важно посылать сигналы исполнителям репрессий внутри адвокатуры о неправильности их действий. Неправильно списывать все на «вы же все понимаете» и «если не я, то это сделает кто-то другой». Поведение, приносящее или увеличивающее объем репрессий, объем зла в беларусском обществе, является неправильным без извиняющих обстоятельств. В подлости можно не участвовать. И очень важно поддерживать обучающие и объединяющее сообщество проекты. Информационная, смысловая и идейная альтернатива тому, чем занимается сейчас БРКА – важная часть построения будущего.