Участникам исследования предлагалось ответить на вопросы, касающиеся следующих моментов:

• участие в процессах по “протестным” делам (административные и уголовные дела, представление интересов жертв пыток и насилия);
• участие в адвокатской солидарности (подписание петиций, участие в записи видеообращений);
• публичные высказывания (СМИ, соцсети, Интернет);
• наличие или отсутствие давления за свою деятельность и формы такого давления;
• получение помощи от органов адвокатского самоуправления в связи с давлением;
• оценка перспектив нахождения в профессии (удовлетворенность и ощущение угрозы лишения лицензии).

Вполне понятно, что участие в таком исследовании скорее примут те адвокаты, которые в том или ином виде связаны с происходящими событиями (либо защищали неугодных власти оппонентов, либо присутствуют в публичном поле, либо высказывались в защиту преследуемых коллег). Поэтому на процент опрошенных лиц, подвергавшихся давлению, не следует опираться при выяснении общего числа адвокатов, подвергшихся давлению (доля подвергшихся давлению среди опрошенных составила 62%).
Для нас более значимым является анализ того, что приводит к ощущению оказываемого давления, формы такого давления, причины. Так, из представленной ниже диаграммы следует, что среди тех, кто испытывал давление в связи с осуществлением профессиональной деятельности, 65% (можно было выбирать несколько вариантов ответа) воспринимают заявления и письма Белорусской республиканской коллегии адвокатов как угрозу в продолжении профессиональной деятельности. На втором месте по частоте упоминаний (27%) были “разговоры” с руководством территориальных коллегий или адвокатуры.

Для правильного понимания цифры в 65%, воспринявших заявления БРКА как запугивание/угрозу, следует отметить, что чаще всего эту форму давления называли таковой в совокупности с другими формами. Если отбросить этот ответ, то остальным, более “реальным” формам давления в том или ином виде подверглись 63% опрошенных, заявивших о давлении (соответственно, 37% назвали эту форму давления единственной).

Следует отметить, что в 10% случаев адвокаты, встречавшие препятствия в своей деятельности, обращались за помощью в органы адвокатского самоуправления и получали ее. При этом почти 30% сообщили, что поддержки не получили, хотя и запрашивали ее. Не обращались за поддержкой остальные 60% опрошенных.

Следует отметить, что в качестве такой поддержки указывались такие действия, как:

• дача советов по минимизации рисков;
• организация обучающих мероприятий;
• направление писем в органы, допускающие нарушения.

В случаях неоказания помощи органами адвокатского самоуправления в качестве транслируемой ими позиции назывались:

• необходимость “не высовываться”, не нести никакую информацию публично, не высказываться и молчать;
• невозможность реагирования и отсутствие полномочий что-либо изменить.

Следует отметить, что какой-то стопроцентной корреляции между действиями и результатом – попадание под давление за профессиональную деятельность – обнаружить не удалось. Тем не менее определенные зависимости есть. Практически все участники опроса, столкнувшиеся с давлением, осуществляли “нежелательную” с точки зрения определенных сил деятельность – защищали участников массовых мероприятий, подписывали петиции или выступали в СМИ. Только один опрошенный сообщил о восприятии выступлений руководства БРКА как формы давления, при этом сам опрошенный не участвовал в “нежелательных” делах и не совершал “нежелательных” действий.
Подавляющее большинство подвергшихся давлению адвокатов осуществляли защиту клиентов по “протестным” административным делам – почти 94% (6% такими делами не занимались).

При этом среди тех опрошенных, кто не подвергался давлению, только 35% не занимались такими административными делами, 65% такими делами занимались без последствий.
Если рассматривать защиту клиентов по административным протестным делам как фактор риска подвергнуться давлению, то следует отметить, что среди тех, кто осуществлял такую защиту в достаточно большом количестве (не эпизодически), давлению подверглись 79% адвокатов, около ⅔ из которых подверглись реальным формам давления, не только восприятию заявлений как угроз. 21% никакому давлению не подвергались.

Среди тех, кто подвергался давлению, 57% представляли интересы по делам о пытках и 63% осуществляли защиту по уголовным делам, связанным с протестами. В свою очередь, среди тех, кто не подвергся давлению, 31% представляли интересы по делам о пытках и насилии и ровно столько же осуществляли защиту по уголовным делам, связанным с протестами. И это не повлекло за собой никакого воздействия.

Опять-таки, рассматривая представление интересов и защиту как фактор давления, можно увидеть такие результаты. Среди тех, кто представлял интересы жертв пыток и насилия, 72% подверглись давлению (¾ из них – реальным формам давления), 28% осуществляли такую деятельность без последствий. Среди тех, кто защищал обвиняемых по “протестным” уголовным делам, процент подвергшихся давлению – 75% (¾ из них – реальным формам давления), 25% осуществляли такую деятельность без последствий.
То есть теоретически можно говорить о наличии взаимосвязи – защита “нежелательных” клиентов повышает вероятность адвоката подвергнуться давлению. Природа такой взаимосвязи (прямая зависимость – защита “нежелательных” клиентов “наказывается” давлением или связь более сложная) остается невыясненной.

Также следует отметить, что только 6% опрошенных, заявивших о давлении, никоим образом не высказывались в публичном поле, остальные 94% в том или ином виде допускали публичные действия. Виды публичной активности и доли участия в такой активности опрошенных указаны на диаграмме (можно было выбрать несколько вариантов ответа). К публичной деятельности относятся публикации в СМИ, в соцсетях, подписание петиций в защиту адвокатов, запись видеообращений в поддержку адвокатов.

Согласно результатам исследования, среди тех, кто не подвергался давлению, процент не допускавших публичные высказывания составляет 21%, 79% соответственно участвовали в публичном поле без каких-либо последствий. Однако эта публичность ограничена подписанием петиций. В иных видах публичной активности участвовал ощутимо меньший процент лиц, заявивших об отсутствии давления: 2% высказывались в СМИ, 4% высказывались в соцсетях, 8% участвовали в записи видеообращения.
Если рассматривать публичность как фактор давления, то можно отметить, что среди тех, кто участвовал в иной публичной активности, кроме подписания петиции, давлению подверглись 75%.
Видимо, в этой части можно сделать аналогичный вывод – публичность каким-то образом влияет на вероятность подвергнуться давлению.

Если соединить все факторы риска вместе (представление интересов “нежелательных” клиентов, публичные высказывания за пределами подписания петиции), то вероятность подвергнуться давлению составляет 100%, причем 90% – реальные формы давления.

Отдельно участникам опроса задавались вопросы об удовлетворенности выбором профессии адвоката и об опасениях лишиться лицензии.

Полностью удовлетворены своим выбором профессии всего 36% опрошенных. 37% не удовлетворены выбором работы адвокатом, и это связано с текущим правовым кризисом в стране (именно так звучит вариант ответа). Еще 24% скорее довольны выбором профессии, при этом часть опрошенных в пояснениях указывала на изменение своего отношения именно из-за происходящего правового кризиса. Незначительное число сообщило о своем недовольстве выбором профессии по личным причинам.

Причем удовлетворенность или неудовлетворенность никак не зависит от того, подвергался ли адвокат давлению или нет – отличия в этих двух группах совершенно незначительные.

Относительно опасений за свое будущее в профессии были получены следующие ответы:

• 47% из всех опрошенных опасаются лишиться лицензии;
• 32% скорее опасаются, чем не опасаются;
• 12% не опасаются лишиться лицензии;
• 9% скорее не опасаются.

Таким образом, подавляющее большинство опрошенных адвокатов так или иначе опасаются лишиться лицензии.
В отличие от предыдущего вопроса, здесь уже результаты различаются в зависимости от того, подвергался ли адвокат давлению или нет.
Среди тех, кто не подвергался давлению, получены следующие ответы:

• 34% опасаются лишиться лицензии;
• 18% не опасаются;
• 37% скорее опасаются;
• 11% скорее не опасаются.

В группе опрошенных, сообщивших о давлении, получены следующие ответы:

• 55% опасаются лишиться лицензии;
• 8% не опасаются;
• 29% скорее опасаются;
• 8% скорее не опасаются.

Результаты исследования никак нельзя экстраполировать на всю адвокатуру в Беларуси. В то же время можно констатировать, что давление на адвокатов присутствует и оно выражается в разных формах. В первую очередь, как давление воспринимается риторика органов адвокатского самоуправления. Как правило, давлению подвергаются адвокаты, делающие “неправильные” вещи с точки зрения органов власти: защита “неправильных” клиентов, публичные высказывания.
В адвокатуре существует кризис профессии – очень большое число опрошенных адвокатов опасается за свое будущее и испытывает разочарование в профессии.